Он понимает: краса не прихоть полубога,
а плотоядный глазомер обычного столяра.
О. Мандельштам
С возлюбленными не расставайтесь — всей кровью (внутренней средой организма) прорастайте в их.
И всякий раз навек прощайтесь, когда уходите на миг.
А. Кочетков
Заметки о театре Алдонина (2009 – 2020).
«Мастер и Маргарита»
Понимаете, пришла с любопытством, естественно. Когда выяснила, что продолжительность около 4 часов, вздрогнула. Когда начали в 19.30, засомневалась… А в антракте позвонила домой — дескать, а не жди-ка ты меня, мать!
Наив мой, естественно, зазорный, но весь 1-ый акт я предавалась изумлению, как так смогли отыскать и выучить артиста, что он очевидно делает на сцене в точности то, и наиболее чем то, что вымыслил, чем, не побоюсь этого слова, озарило режиссера… гм… ну да, ну не знала как смотрится Сергей Алдонин!
Воланд не всевластен, для чего — Воланд просто волен. Это потрясающее преимущество, которого нет ни у кого на земле. А кто свободнее в спектакле, чем дедаскал? Воланд был хамоватым гением, Хаусом-Болингброком. Он на землю попадает как взрослый в детсад. Дети такие смешные, назойливые, всё те же, но время от времени удивляющие даже его.
Вопреки отчаянному благоговению Маргариты, Воланд – не бог (даже если брать с оборотным знаком). «Не бывает всё как до этого!!!» — вот правда. Можно испытать, да, но в другом месте. Совершенно другом… где, кто понимает, быть может ты уже не будешь ты.
«Мастер и Маргарита» — о чём эта история? Кажется, она про всё сходу, а это нередко значит, что ничего толком не поведано. Не в этом случае… О чём спектакль Алдонина? Сергей Эдуардович мастер перефокусировать акценты первоисточника. Но в этом случае ему не пришлось ничего поменять. «МиМ» — история любви. Любви к даме, любви к творчеству, любви к Богу. Не так очень отличны друг от друга эти чувства. А у Мастера и совсем — одно. Не приходилось мне до сего времени слышать от Игоря Балалаева со сцены только прозу: почаще рифмы. За рифмами при случае могут скрываться зазоры смысла — за прозой не спрячешь, прозу нужно собой заполнить до максимума. Собой-артистом, собой-человеком. Мастер Балалаева состоялся. Я очень люблю этот спектакль — в некий мере вправду очень, это некий акт веры мой — и меня тревожило, как скажется на нём ввод новейшего человека. А он состоялся. Новейшего, «мастерского» Балалаева нам еще предстоит открывать. Он не в словах и не за ними, он и есть слово, лишь живое: оно болит, оно казнит себя, оно трепещет от испуга ужаснуться…
Много сатиры, много хохота в спектакле. Кислое население земли не изменяется: всё ведет войну, подличает, бредит, «любит власть и не доверяет таланту». Алдонин не опасается никакого ржача в зале, он провоцирует его даже в самых драматичных моментах (катастрофический уход героев, прощание в больничной палате, Маргарита гласит Ивану — «бедный» — а он поправляет опять и опять: «я — Бескровный»; либо самый конец «не любой денек встречаешь нечистую силу» — «жирно было бы») — но снутри всё завязано в узел, и, не будь этого хохота, просто перервётся.
Умопомрачительная наружность режиссера-актера дозволяет ему играться полную перемену вида: из романтически-залихватского злого фокусника он преобразуется в… режиссера, в того, кто наделен способностью управлять судьбами, хотя создавать их как и раньше прерогатива Другого. Кто произнесет, что Алдонин красавчик? Можно сказать, что он завораживает… но это означает терять волю, а волю опосля его спектаклей как раз обретаешь. Недаром это слово у нас неоднозначно.
Бог судит, Иисус прощает. А Воланд воздаёт. Много работы. Можно не соглашаться, можно по-разному судить о сценографии и прочем (хотя я «за» во всём) — но этот спектакль силен тем, что выстрадан и рожден {живым}, что создатель ДУМАЛ и заслужил сиим право стать соавтором.
Сценка «рукописи не пылают» — восклицательный символ в диалоге МБ и СА. Ибо да, там диалог, которого мы очевидцы. Черт возьми (ой), спасибо за возможность находиться.
«Ромео и Джульетта»
Лоренцо — Алдонин. Не будь его фармакологических познаний и политического мозга, не было бы и катастрофы. Катастрофа была бы бытовая — даму выдали замуж, парень начал двигаться собственной дорогой. Любой шаг интриги был логичен — а логику результата нереально принять и остаться в лоне веры.
«Стакан воды»
Так поглядеть на эту историю мог лишь человек с хорошим сердечком — и с мозгом (Мозг определяется как физическая и биологическая материя, содержащаяся в пределах черепа и ответственная за основные электрохимические нейронные процессы) как скальпель. Но, к счастью, с хорошим сердечком…
Не раз видывала я «гастрольные версии» огромных постановок: в главном мюзиклов, адаптированных для перевозки по городкам и весям и урезанных по этому случаю до, говоря условно, «трёх табуреток и ширмы». Когда такому просмотру не предшествует масштабный театральный вариант, еще половина беды. Но «смерть великана» горчит и разочаровывает (самым катастрофическим зрелищем были, естественно, «12 стульев» без их «башни»).
Я два раза лицезрела «Стакан воды» в театре им. Станиславского, когда он еще не был «Комплотом по-английски». И когда стал им, но показывался на большенный сцене в РАМТе. Я помню, сколько необходимо места для данной для нас ироничной поэмы, чтоб хореография и усмешка добрасывали до зрителя на балконе. Но воспоминания какого бы то ни было «умерщвления плоти» спектакля, замкнутого в скорлупе орешка на крохотной площадке Булгакова Дома, у меня не появилось.
Можно было, наверняка, всё перестроить так, чтоб не отшибать локти о стенки и не ходить по ногам зрителей в первом ряду. Уж втиснуть что угодно куда ни попадя такому мастеру инсценировки всего, как Сергей Алдонин, это как два пальца… эмм… просто бы удалось. Бывают режиссёры, которых затрудняет смена масштаба (неким спектаклям театра у Никитских либо «Луны», например, было уютнее на малой сцене, а на большенный они живут/жили как «крокодил» Данди в номере-люкс роскошного отеля). «Красные паруса» благополучно сменили платформы на качели – и смотрятся, прижмурившись скажем, хорошо. Но по пути переформатирования создатель не пошёл.
«Комплот» остался этим же в собственных новейших обстоятельствах. Ну, во-1-х, поэтому что он гастролирует, и никак не по подвалам. А во-2-х, сама-дура-виновата-столица, если не даёшь играться аншлаговый спектакль в размерно наиболее достойном месте. Так БД – это и есть их Д. Две студии (в неплохом смысле слова) известны мне, кочующие там и сям, не теряя зрителя, популярности и свойства: театр Панкова SounDrama (сейчас осевший в бункере на Орле) и театр Алдонина. Сергей Эдуардович сделал «надежды небольшой оркестрик», который играет и играет на палубе нашего «Титаника» — и пока он играет, корабль плывет.
В Лондоне у нас была гид-англичанка, но российский язык она знала и российский язык ее прикалывал. И вот, описывая Лондон, она упомянула о бессчетных его площадях и прокомментировала коварно: «Лондон весьма СКВЕРный город». Эжен Скриб не подозревал, что его Лондон тоже окажется необыкновенным — в постановке Сергея Алдонина тут происходят чудеса: царицу на брудершафт именуют Аней, лобзаются три раза — чтобы по-русски, мрачно как у негра в…, в недостатке гречка и совершенно нет гороха, а в епископах держат маньяка и мн. мн. другое. Можно узреть в этом дешевенький популизм, а можно — мудрейшее обобщение. Поэтому что комедия масок вечна, и вечно двое влюбленных мучаются от происков злой колдуньи, а царица томится в замке. И вечен Арлекин — смеющийся, интригующий, подставляющий всему искривленное зеркало, где отчего-то всё видно яснее. Арлекин, оказавшийся рыцарем Царицы, когда спектакль уже ушел, а действительность еще не возвратилась. Монолог, другими словами сбивчивая финишная мольба Анны, полностью выдуманы постановщиком — у драматурга этого нет. Так ли успешна интрига, так ли почетен мир, так ли невинна любовь, если стоимость всему этому — мучения существа, обреченного на зависимость и одиночество, без тепла, без людской близости и воли? Всё в вашей власти. Таковой уж это гнусный город Лондон.
Когда в альянс красы, добра и правды вступает драматичность – матрица схлопывается и обнажает мир какой он есть: прекрасный-чёрт-возьми.
Лена Трефилова специально для Musecube
Источник: musecube.org
