Леонид Аркадьевич в Москву не приехал, как и не возник он на собственном авторском вечере в Александринском театре, что прошел несколькими деньками ранее. Эпидемия наносит тяжкий удар не только лишь по физическому здоровью, да и по духовному: еще свежайша боль почти всех утрат. Совершенно не так давно ушел друг Леонида Десятникова — известный дирижер Александр Ведерников, с помощью которого его опера «Малыши Розенталя» была поставлена на сцене Огромного театра в 2005 году.
В Оренбурге закончился VIII Интернациональный фестиваль Ростроповича
Имело пространство и очередное пандемическое вмешательство в этот вечер, которое оказалось значимо: концерт из Малого зала, куда все билеты издавна были распроданы, перенесли в Большенный, чтоб никого не лишать способности побывать на этом вечере, да и 25% ограничения по количеству публики соблюсти. Отчего, кроме воли исполнителей, поистине камерная, доверительная атмосфера «близкого круга» трансформировалась в нечто масштабно-торжественное с элементом официальности.
Премьера «Буковинских песен-прелюдий», имеющих авторское посвящение Алексею Гориболю, свершилась пару годов назад, а чуток более одного года спустя под лейблом «Мелодия» была сделала их запись — и сходу в 2-ух форматах: компакт-диск и виниловая пластинка. Огромное 45 минутное сочинение написано в фирменном десятниковском стиле, когда слушатель с наслаждением и легкостью соединяет удовлетворенность интуитивного узнавания и глубинного зания чего-то полностью новейшего.
«Буковинские прелюдии», что ясно из наименования, «произрастают» из закарпатского фольклора (Леонид Десятников родился в Харькове, но закончил Ленинградскую консерваторию). Но их идеально современный композиторский язык, что профессионально балансирует меж «оригинальностью» и «квазицитируемостью», рождает неописуемые смысловые символические аллюзии, где фатум и юмор находятся в неизменном соперничестве. И формальная краткость каждой прелюдии назад пропорциональна существенности художественного выражения. К тому же прозвучав под сводами Огромного зала в выполнении подчеркнуто сдержанно-академическом, «Буковинские песни» оставили воспоминание замечательной животрепещущей классики, при всем этом, правда, утратив что-то интимно-исповедальное.
Юбилейный вечер в момент пандемии закончился размышлением о ужасе погибели, запрятанном под едкую иронию и бред
Антракт предсказуемо востребовал смены настроения. И Алексей Гориболь исполнил три фрагмента из киномузыки Леонида Десятникова под «немые» кадры из кинофильмов «Подмосковные вечера» Валерия Тодоровского, «Мания Жизели» Алексея Учителя и «Москва» Александра Зельдовича. С одной стороны, этот жест напомнил, что в Рф все таки есть прекрасное авторское кино совершенно не фабричной штамповки, которое принято именовать «некоммерческим». С иной же, в формате такового концерта эту музыку хотелось слушать как нечто самоценное, а не иллюстративно-прикладное.
Дом Музыки объявил программку предновогодних концертов
Финишной кульминацией юбилейного оммажа стал певческий цикл на стихи поэтов-«обэриутов» Даниила Хармса и Николая Олейникова «Любовь и жизнь поэта». Сокращение ОБЭРИУ расшифровывается как: ОБ — общество, ЭР — реальное, И — искусство. С буковкой У, все было просто. Она была приставлена специально. Поэты декларировали: «Мы, обэриуты, — добросовестные работники собственного искусства. Мы — поэты новейшего мироощущения и новейшего искусства». Это все то, что можно и необходимо сказать и о музыке Леонида Десятникова. А неповторимый глас тенора Богдана Волкова в тандеме с Алексеем Гориболем представили выполнение, весьма близкое к эталонному: тонко, детально и с подабающей дозой сарказма, передавая всю фантастичность как музыкального, так и литературного текстов. Хотя разумеется, объемы Огромного зала сыграли злую шуточку с музыкантами, потому что его акустика просит несколько укрупненной подачи, а не погружения в творческие аспекты.
Юбилейный вечер в момент пандемии символично заканчивается размышлением о ужасе погибели и одиночества, пониманием бессмысленности бытия, запрятанных под едкую иронию и бред. Здесь авторская рефлексия выплескивается то романсом «а-ля Чайковский», то «а-ля шумановской Lied (заглавие цикла как будто продолжает два известнейших певческих цикла Шумана — «Любовь поэта» и «Любовь и жизнь дамы») и все в итоге оборачивается настоящим трагизмом «мировой скорби».