Главные декаденты Москвы меняют стиль
Одна из самых необыкновенных русских рок-групп выпускает 3-ий номерной альбом. Пройдя в собственном творчестве через увлечение неодекадансом, готикой, дарк-кабаре и стимпанком, столичный коллектив «Бостонское чаепитие» в один момент пришел к стилю, который условно можно именовать «азиатский прогрессив-джаз», что повлекло за собой конфигурации не только лишь в музыке, да и в стиле. Сейчас мы беседуем с фаворитом группы «Бостонское чаепитие» и создателем всех песен Владимиром Преображенским.
— Я понимаю, Азией вы увлекаетесь достаточно издавна, с молодости…
– Азия появилась в моей жизни ещё в детстве. Видимо, всё началось с каких-либо сказок народов мира, которые мне читали (Смеется). Как я понимаю, у меня нет никаких азиатских корней, и в биографии моих родственников также ничего не было соединено с Азией, никто не эмигрировал опосля революции в Шанхай и тд. Но почему-либо с юношества я испытывал тягу к колориту этого региона. Так, наверное, хоть какой ребёнок, а позже ребенок по-своему испытывает энтузиазм ко всякого рода экзотике. Чуток позднее, лет в 17-18, когда я увлёкся движением хиппи, и даже сам хипповал, к моему энтузиазму к Востоку добавился ещё один смысл, философский. В моем окружении было популярно увлечение различными восточными практиками и учениями, начиная от йоги и заканчивая дзеном (либо, в китайской традиции, чань). «Ниточка» тянется оттуда. Почти во всем симпатия к Востоку развивалась по ходу чтения различных «правильных» книжек: Басё, «Мистики и колдуны Тибета», буддийские притчи… К слову, мой диплом (а по образованию я филолог) был написан по творчеству восхитительного южноамериканского поэта Уолта Уитмана. Но и тут был нежданный для всех, сначала для моего научного управляющего, поворот темы, почти во всем связанный с восточной философией, восточной традицией. Моя работа называлась «Проявление галлактического сознания в поэзии Уолта Уитмана», и стихи из сборников «Листья травки» я ассоциировал с разными восточными трактатами, таковыми как «Дао де Цзин», «Упанишады», «Бхагавадгита» и тд. И я вправду тогда нашёл много общего, для меня тогда это был суровый импульс для раздумий и чувств.
– Почему альбом, заполненный азиатскими мотивами, выходит лишь на данный момент?
– Ранее в творчестве группы «Бостонского чаепития» ничего, что именуется, не сулило. (Улыбается). Два прошлых альбома – «Шпионы гламура» и «Татуированная роза» – развивали тему богемно-декаденсткого мира, воплощением которого стал, как понятно, фестиваль «Бархатное подполье». К моменту сотворения второго альбома добавилось увлечение и иными подкультурами: готика, стимпанк, дарк-кабаре. Симпатии к крайнему привели к тому, что мы вкупе с группой соратников начали интенсивно популяризировать дарк-кабаре в Рф: собрали коллективы, близкие по духу; начали проводить каждогодний фестиваль, был запущен веб-сайт. Некий период это движение просуществовало, позже, как досадно бы это не звучало, всё рассыпалось. И здесь пошла новенькая волна. В моей голове зашевелились новейшие образы и тембры.
– С чего же началось создание «азиатской программки»?
«Первой ласточкой» было написание песни «Саи-баба». Когда композиция была аранжирована и записана, я послушал ее и сообразил, что это уже как-то не «Бостонское Чаепитие», совершенно не похоже ни на что. Что все-таки с сиим созодать? Отложил пока.
Позже написалась песня «Антидепрессанты», тоже по звучанию не весьма схожая на «Бостонское чаепитие», там снова было много электроники, никакого больше куртуазного декаданса и салонной романтики, присутствовавших ранее в наших песнях. И здесь я задумался: а что с сиим созодать совершенно?
– Не было желания выпустить как сольный альбом?
– Посещали такие мысли. Но, как показало время, необходимо было просто еще подождать. Совсем новейший цикл песен стал оформляться во что-то цельное опосля того, как 2 года вспять я уехал в Таиланд на некое время. И там как раз написались песни «Умереть, как Мисима» и «Отель «Хуахин». И здесь у меня что-то щёлкнуло в голове и озарило: индийский «Саи-баба», тайландский «Хуахин», японский «Мисима». О, да из этого складывается целая азиатская программка! При этом не попросту азиатская. Новейший альбом – это размышление о содействии культур Востока и Запада на современном уровне. Тогда и мне сделалось понятно, что и песня «Антидепрессанты», в какой ни слова про Восток нет как бы, тоже отлично вписывается в эту теорию, так как конкретно с этого начинается путешествие. Другими словами мы на Восток отправляемся из Парижа. (Таинственно улыбается). И это ни при каких обстоятельствах не очевидные такие «воспоминания путника». Не ожидайте услышать стилизованную этнику и песни про пальмы и солнце! Это совершенно не то!
— Выходит, что альбом можно принимать как какую-то историю?
– Да, это история современного человека, современного сознания, современной цивилизации. Это собственного рода повествование от лица интеллектуала-эстета, который запутался и который отыскивает выход. Это путешествие современной культуры и современного искусства, которое тоже почти во всем запуталось и, почти во всем, отыскивает новейшие смыслы. Но такое происходило постоянно в истории культуры, и Восток весьма подпитывал западное искусство, в особенности когда оно оказывалось в упадке. К слову говоря, писатели и художники-декаденты, которые воплотили в своём творчестве кризис европейской культуры и сознания, кризис религии, этики, эстетики, весьма вдохновлялись Востоком. И находили в нём что-то новое, некий выход в новое измерение. И почти все модернисты: писатели, художники-импрессионисты… Гоген же неслучайно на Таити уехал! Экзотичные страны были постоянно весьма сильной культурной «подпиткой» и точкой обретения новейших смыслов.
— Работа над новеньким альбомом началась у вас, как я понимаю, с поездки в Китай, в знаменитый монастырь Шаолинь…
– Да, я отправился туда в составе группы учеников Мастера Ши Янбина, главы официального консульства монастыря Шаолинь в Рф. Мы практиковали цигун, тайцзицюань конкретно на местности данной для нас колыбели восточных единоборств, встречались с монахами, медитировали под их проницательным управлением. Все оказалось не так, как я представлял для себя ранее, но вся поездка была весьма ценным, иногда очень бескомпромиссным опытом встречи с самим собой. Конкретно там стала сочиняться одна из композиций альбома, инструментальная, которую я в итоге так и именовал: «Памятуя Шаолинь».
— Что новейшего для вас хотелось бы сказать новеньким альбомом миру?
Лишь ленивый не произнес сейчас, что, опосля событий сегодняшнего года мир больше не будет прежними. Меж тем мир вправду изменяется крайние пару лет в особенности быстро и абсолютно. Это касается и технологий, и геополитики, и экономики, и метода коммуникации меж людьми, и искусства, естественно же. Наружные вызовы можно принимать по-разному. На мой взор, все это призыв к переоценке ценностей, к новенькому взору на человека и его назначение. В этом смысле диалог Востока и Запада получает новейшую актуальность. Какую? Группы «Бостонское чаепитие» попробовала ответить на этот вопросец своим новеньким альбомом.
Дискутировала Ольга Рикман