Титул «портретистки революции» она получила, так как сходу опосля революции приняла роль в разработке памятников по Плану монументальной пропаганды. Изготовленный ею бюст Жоржа Дантона (1918 г.), который она считала наилучшим, не сохранился. А барельеф с чеканным профилем Робеспьера, потомственного адвоката, ставшего устроителем якобинского террора, казненного бывшими соратниками в 36 лет, и на данный момент в экспозиции, как новый. Другого Неподкупного, прозванного «рыцарем революции» и «стальным Феликсом», Лебедева лепила в его своем кабинете на Лубянке в 1925 году.
С дистанции нынешнего денька сюжет смотрится несколько сюрреалистическим. Разведясь с супругом Владимиром Лебедевым, художником, с которым они совместно в голодном 1918 году отрисовывали Окна РОСТА, она уезжает из родного Петрограда в Москву, где не была до того никогда, где у нее ни мастерской, ни жилища. Из всех знакомых, похоже, лишь фотограф Наппельбаум. По последней мере, она селится у него, в крошечной… фотобиблиотеке. Можно представить, что фотограф, снимавший в 1918 году Ленина, Дзержинского, Луначарского, протежировал архитектору. Портрет Феликса вышел поразительным — даже сотрудник ЧК, поколебавшись, увидел, что весьма уж «жесток». Но здесь уж ничего создать было недозволено, Лебедева постоянно следовала за натурой. Постоянно была остроглазым наблюдателем.
В Москве открылась 1-ая большая выставка Сергея Виноградова
Тогда же она лепит бюст Цюрюпы, который, как и портрет Дзержинского будет показан на выставке к 10-летию Октябрьской революции. Но параллельно, все в той же библиотеке, куда она меж матрацем и буржуйкой втискивает станок архитектора, делает прекрасный портрет писателя Всеволода Иванова (1925 г.) Его задористую крупную круглую голову с взвихренным чубом над крутым лбом, она устанавливает на основательный куб. Лепит портрет актера Валерия Инкижинова — несколько лет спустя он сыграет главную роль у Пудовкина в «Потомке Чингисхана». Опосля эмиграции Инкижинова в 1930 году в Париж бюст будет показываться как безымянная «Голова монгола». Кажется, конкретно в этом бюсте она попробует прорисовать полосы бровей на надбровных дугах, а не лепить их. Пару лет спустя вырезанные на скульптуре брови, как на портретах древнеегипетских принцесс 14 века до н.э., покажутся в точеной лаконичной головке Цецилии Волиной (1928 г.).
Тогда, в 1925 году, изготовлен и ее автопортрет, который в первый раз будет показан опосля ее погибели, на выставке 1969 года. Это портрет — самоопределение. В нем — предельная концентрация мастера, отсутствие даже намека на женское кокетство, строгость формы, прямота изучающего взора в упор. Ей 33 года. Она архитектор. Точка. Смотря на этот портрет, понимаешь, почему Александр Тышлер именовал ее «царь-бабой». Дело даже не в красе и царственной высадке головы. Статуя для нее — искусство четкое. В старости, когда она стала терять зрение, ее спросили, почему она закончила лепить. Ответ был: «Я не люблю стрелять и не попадать».
Специалисты поведали, какими станут музеи опосля пандемии
Снайперская точность глаза, остроглазая твердость руки сделали ее нужным портретистом. Ее портреты Чкалова и Стаханова, Твардовского и Пришвина, Михоэлса и Книппер-Чеховой, Мухиной и Удальцовой (ах, какой стоический, рембрандовский по духу портрет данной «амазонки авангарда»!), маршалов и генералов, ткачих, летчиков и шахтеров, актрис образуют пантеон, в каком, кажется, еще слышно эхо голосов прошедшего.
Она была успешна как архитектор, известна. Ее работы участвуют в выставках Общества русских архитекторов (ОРС) и эпохальной всесоюзной выставке «Промышленности социализма», и в передвижной юбилейной русской выставке 1928 года, показанной в 6 столицах Европы, и в 2-ух Венецианских биеннале. Но как ни удивительно, ни одной ее монументальной статуи в городке не было поставлено. Ее проекты памятников Пушкина, Чехова и даже Дзержинского (ее проект на конкурсе 1940-го года получил 1-ое пространство) так и не случились. Правда, благодаря работе над монументом Чехова она вылепила выразительнейшие маленькие скульптурные фигуры ее коллег и друзей — Владимира Татлина и Анатолия Мариенгофа. Даже лишь ради их стоит придти на выставку.
Единственное исключение — именитая «Девченка с бабочкой», статуя, сделанная Саррой Лебедевой в 1935-36 годах для Парка культуры и отдыха имени М.Горьковатого. Эта возлюбленная ее работа, которую, к слову, она так и не увидела в бронзе — только в цементе, материале, быстрее, разочаровавшем архитектора, ну и не рассчитанном на вечность. В бронзе «Девченка с бабочкой» была отлита с гипсового оригинала в 1968 году, скоро опосля погибели мастера. Она и стала центральной работой выставки.
Муниципальный музей А.С. Пушкина представил необыкновенные экспонаты
Довольно посмотреть на эту по-детски крепенькую «Девченку…» в купальнике, с полотенцем через плечо, делающую усмотрительный шаг, чтоб не спугнуть севшую на ее ладонь бабочку, чтоб почувствовать, как далека она и от монументального пафоса соцреализма, и от академической красы древних образов, которые побуждали, к примеру, Ивана Шадра, создавшего 12-метровую фигуру «Девицы с веслом». Да, за оголенной женщиной Шадра брезжит образ Артемиды, но до этого всего — комсомолки, спортсменки, отличницы и обладательницы значка ГТО.
Но, быть может, еще увлекательнее, что в «Девченке с бабочкой» нет ничего от четких личных скульптурных портретов Лебедевой. Мастер, которая в скульптурных портретах оголенных дам умеет сохранять особенность персонажа, в парковой скульптуре сделала «воображаемый» безупречный образ. Да, в нем тоже можно отыскать отсвет античности. Но совершенно иной — античности старых куросов, с их углубленностью в себя, с их шагом, при котором обе ноги прочно стоят на земле. Создатель не акцентирует ни современность вида малыша в полосатом купальнике, ни архаику афинской древности, но они слиты, проступают друг через друга. Детство здесь воспринимается как «ключ» к вечности. Эту идея, кажется, подтверждает головка 5-месячной дочки Елены Красиной, которую Лебедева лепила из воска наряду с работой над бюстом ее отца. Полуулыбка малыша, выточенная форма ее круглой головки о, взор — прямо впереди себя и в себя — ошеломляю каким-то нездешним внутренним равновесием.
В конце концов, отдельный раздел выставки составляют картинки Лебедевой, в том числе серия именитых «ню», которая нечасто показывается. Блистательная рисовальщица, она запечатлевает балерин и домработниц, художниц, моделей, отдыхающих в шезлонге, стоящих с полотенцем, склонившихся либо лежащих на диванчике… Для нее модели не безымянные герои — практически под каждым рисунком обозначено имя. Тело женщины здесь объект внимания, такое же, как лицо. Пластика каждой персональна. Завершенность и композиционная целостность этих рисунков не оставляет колебаний, что они самоценны и самоцельны. Эти работы принуждают вспомянуть и «нюшек» Владимира Лебедева, и картинки французских архитекторов Аристида Майоля и Шарля Деспио, с которыми ее нередко ассоциируют. Но не считая французского изящества, в их видна и сочувственная теплота дамского взора.