Чем больше смотрю я современные оперные спектакли, тем более интересной и загадочной видится мне профессия постановщика оперы. Что, собственно говоря, должен ставить этот человек? Сюжет? Взаимоотношения между людьми? Музыку? Годятся ли для постановки оперы приемы драматического театра? Или тут нужно что-то свое?
В театре Станиславского представили оперу "Риголетто"
Владимир Панков был приглашен в театр имени Станиславского и Немировича-Данченко поставить великую оперу Верди "Риголетто". Приглашение абсолютно понятное: Панков, во-первых, просто хороший режиссер, а во-вторых, любит и умеет работать с музыкой.
В спектакле есть замечательный оркестр театра под руководством народного артиста Феликса Коробова. Так получилось, что в свое время в Милане Феликс водил нас с женой на могилу Верди, много рассказывал о нем. Музыка Верди не просто хорошо знакома маэстро, но важна для него. Оркестр под руководством Коробова исполняет ее с любовью и почтением.
Прекрасные певцы. На самом деле можно назвать всех — места не хватит. Владимир Дмитрук — Герцог, Дарья Терехова — Джильда, Феликс Кудрявцев — Спарафучиле. И, конечно, выдающийся грузинский певец Николоз Лагвилава, исполняющий заглавную роль.
А тут еще на сцену выходит хор в форме российской армии. Почему? Режиссер так видит?
Неточность. В том-то все и дело. Он не исполняет роль, он поет партию. Делает это блестяще. Хочется слушать и слушать. Но что касается роли, воплощения на сцене другого человека…
Владимир Панков ставил Верди в модной нынче тенденции осовременивания всего. Казалось бы, Верди написал такое великое произведение, что надо просто перенести его на сцену. Говорить легко, советы давать просто. Совсем не уверен, что получилось бы у меня, но мне показалось, что у Панкова не получилось.
На сцене — огромный экран, на который в прямом эфире транслируется все, что происходит. По сцене бегает оператор, снимая происходящее. Таким образом, все герои как бы раздваиваются: на сцене — общим планом, на экране — крупным. Мало этого. Почти у каждого оперного персонажа есть балетный двойник.
Все это создает на сцене суету, которая невероятно отвлекает от музыки. Верди, на мой взгляд, не выдерживает обилия режиссерской суеты. Взгляд режиссера существует как будто сам по себе, не зависит ни от музыки, ни от действия. Эдакая абсолютно самостоятельная, очень не музыкальная ария постановщика.
А тут еще на сцену выходит хор в форме российской армии. Почему? Режиссер так видит?
Знаменитая ария Герцога "Сердце красавицы" решается как пение в караоке. Владимир Дмитрук — повторюсь — певец поразительный, исполняет здорово. Но почему надо спускаться в зал и надевать маску — это такая шутка? Может быть… Но зачем?
Почему — особенно ближе к финалу спектакля — певцы перестают общаться друг с другом и поют, встав лицом к залу?
Я читаю либретто — смотрю на сцену. Читаю — смотрю. Дома перечитываю. И понимаю, что на сцене не происходило ничего из того, про что я читал. В либретто возникает любовь молодой девушки к развратному человеку. Там есть страдающий отец, который "скрывает отчаяние под маской беззаботности". Там девушка убеждается в неверии своего возлюбленного, но не в силах его разлюбить.
Всего этого я не увидел, потому что я не увидел действия. В буклете спектакля Владимир Панков написал, что для него "жанр "Риголетто" — страшная сказка". Но сказка — это в первую очередь абсолютно внятная, понятная и желательно красивая история. Как декорации Максима Обрезкова: мир сказочный, таинственный, красивый.
В том же интервью Владимир Панков проводит параллель между оперой Верди и девяностыми годами в России. Как известно, в чем угодно можно вычитать что угодно. Но у меня таких ассоциаций не возникало никогда.
Панков поставил Верди так, что мне, зрителю, остается следить только за его режиссерской фантазией. Очень много всего наворочено, и за этой навороченностью исчезают: сюжет, характеры, люди.
Сказка — не сказка, — этого я не знаю. Но "Риголетто" — история жутковатая: папа, желая отомстить соблазнителю своей дочери, теряет дочь. Невесело… Для меня это очень эмоциональная история, очень человеческая. Увы, в этом спектакле человеческие чувства потерялись за большим экраном, балетными двойниками и снующими операторами.
Почему так получилось? Я, конечно, могу транслировать в текст только свой взгляд — иного у меня нет. И я абсолютно не настаиваю на своей правоте. Владимир Панков — опытный режиссер, и он заслужил уважительного к себе отношения. Он делал то, что считал нужным, наверное, предполагая, что такое декларативное осовременивание кому-то будет интересно.
Могу транслировать в текст только свой взгляд — иного у меня нет. И я абсолютно не настаиваю на своей правоте
Но не мне. Мне показалось, что впервые приглашенный на постановку оперы талантливый режиссер решил продемонстрировать все, что он умеет. Оглушить зрителя своей фантазией. То есть занимался более всего самим собой, собственным проявлением.
В результате вся эта фантасмагория создала как бы некое препятствие, сквозь которое должна прорываться музыка. Постановка не раскрывает музыку, а закрывает ее. Так показалось мне.
Пишу эти слова с неловкостью, понимая, что я, возможно, и так бы не смог. Все-таки мы послушали Верди в чудесной интерпретации оркестра Колобова, замечательных певцов.
Я вижу, что режиссер старался и не халтурил, как бывает, но для меня музыка и постановка не совпали. Что ж, и такие премьеры случаются.