Либретто и музыку на мотивы Пушкина написали Амиель Гладстон и Веда Хилле, они же поставили шоу в ванкуверском Артс-клабе. Московский режиссер Алексей Франдетти давно присматривался к "Онегину" как к возможному материалу для мюзикла и воплотил канадский замысел в Театре на Таганке. Думаю, спектакль и здесь для кого-то станет первым близким контактом с гениями: при слове "опера" многим сводит скулы, а тут свой, родной рок.
Конечно, Франдетти кое-что подправил. Сделал действо условней: теперь "ЕО" играет кочевой театрик, разъезжающий в допотопном трейлере, — отсюда вавилонское столпотворение костюмов: от кожаной куртки денди лондонского до кружев и рюшей бохо для дам, а если дам в труппе не хватит — няню сыграет актер мужского пола в штанах и с басом, но в платочке. Здесь же поклон намоленной сцене, где все происходит: афиша таганковской классики "А зори здесь тихие" в кабине трейлера и цитаты из нее в решении эпизода, где "девицы-красавицы, душеньки-подруженьки" моются в бане. Когда нужно, трейлер обратится в разводной питерский мост, и гидравлика вознесет непреклонную Таню Ларину к колосникам, возвысив ее над поверженным Женей Онегиным. Из XIX века — дуэль; в отличие от канадцев Франдетти благоразумно отказался от огнестрельного оружия, и смерть Ленского дана в сполохах мчащихся навстречу автомобильных фар, после чего погибший, восславив любовь, с улыбкой исчезает в зрительном зале.
Пушкин в обратном переводе с английского — уже не совсем Пушкин — его нужно приспособить к новым музыкальным размерам. Типа: вместо "Куда, куда вы удалились…" поют "Куда златые дни весны ушли…" или что-то в этом роде. От Чайковского — портрет в жилом отсеке трейлера, пара нот из увертюры в "выходной арии" Татьяны и щедро процитированные "Девицы, красавицы" в сцене омовения дам. Есть пара-тройка удачных номеров в музыке: камлания "Святый боже…", песенка месье Трике, ставшего хозяином Brasserie Triquet, квартет главных персонажей и финальное объяснение Онегина с Татьяной, прерываемое суровой прозой: "Подожди, я еще не все сказала!" — и ответным хохотом в зале. Все остальное — невыразительный музматериал в стиле инди-рок без индивидуальности.
Игра в молодежное, даже в подростковое шоу заложена в оригинальном либретто и приноровлена к местным реалиям. Идет прямое общение с залом, зрителей угощают спиртным и орешками, их просят подыгрывать, проверяя на знание Пушкина: "Мой дядя!" — кричат со сцены, "Самых честных правил!" — отзывается зал. Все рассчитано на случайную публику, забредшую по "пушкинской карте", — московским театралам, которые в отличие от канадских знают в опере каждую ноту, слушать не отягощенный талантами инди-рок на тот же сюжет будет сложно. Еще проблемнее с разломанными строфами — это как если бы Венеру Милосскую шмякнули об стенку и предложили любоваться носом, правым ухом и левой грудью по отдельности или в какой-то новой комбинации.
На Пушкинском театральном фестивале сыграли спектакль "Нос" Гоголя
Алексей Франдетти всегда точно чувствует целевую аудиторию. Он может поставить мюзикл утонченный — как "Кандид", "Казанова" или "Эвита", может придумать сверкающий фантазией злободневный капустник ("Микадо"), и ему нет равных в изобретательности ("Большой мюзикл" канала "Культура"). В "Онегине", следуя канадской версии, он делает ставку на публику инфантильную, которой все равно — хоть Гамлет, хоть аквапарк с горками, было бы прикольно. "Вечная классика больше не будет скучной!", — обещает театр тем, кому классика скучна, уже в предуведомлении обозначив целевую аудиторию. И ведет игру, не чураясь открытой назидательности: надо, детки, Пушкина читать! Здесь все со всеми запанибрата: режиссер с актерами, актеры с Пушкиным, сцена с залом. На старте размахивают томиками, соревнуются, кто лучше помнит хрестоматийное. Там и сям разбросаны напоминания, что это прикол: тут и флирт Онегина со зрительницами, и коврик с шишкинскими мишками, и вовлечение зрителей в хоровые декламации, и басистый нянь, несущий Онегину заветное письмецо по трассе Москва-Петербург, станции бега обозначены плакатиками: Бологое, Вышний Волочек, etc. — фильм "Бакенбарды" в полный рост. Татьяна свое письмо "Я пишу вам — и что же?" набрякивает на электрогитаре. Но эта музыка упорно требует английских текстов, где звучит прилично, а иначе испускает даже намечавшийся в Канаде (там присядка, хороводы, удаль и пр.) экспортный русский дух. Получился комикс, адаптация для обладателей непоправимо клипового сознания. Все сделано с благой целью — вывести Пушкина за пределы школьных домашних заданий и привлечь в ГАБТы новую публику, поразив ее нежданной красотой арии Ленского, которая в версии Чайковского призрачно звучит в антракте.
В премьерном составе Онегиным был Павел Левкин, Ленским — Иван Коряковский, Татьяной — Наталья Инькова, Ольгой — Анастасия Вивденко. Все — уже признанные звезды жанра, в роке купаются, в классике подчас фальшивили, а больше всего подкупает неподдельный энтузиазм, энергетика сцены и — ответная — зала. Сравнительно молодой для России жанр завоевывает позиции, и все, что с ним связано: от театральных премьер до телеконкурса "Большой мюзикл", излучает этот целеустремленный драйв. Такого командного энтузиазма давно нет у старших собратьев по искусству.
Отзывы противоречивы. Хорошо, что пока нет обвинений в покушении на святыни. "Наше все" выдерживает даже ежегодные юбилейные кампании — мюзиклом его не перешибешь.