Тяжко всем. Но два раза тяжело тому кораблю, на котором нет капитана.
Я вижу своими очами, как поменялась жизнь Театра им. Моссовета, когда туда пришел Евгений Марчелли. Четыре спектакля в работе, над 2-мя из которых работает худрук. Марчелли произнес, что он заинтересован в самостоятельных работах: «Дерзайте! Будем глядеть, будем помогать, будем воплощать!» И работа закипела. По коридорам бегают люди с вдохновенно-безумными очами: они выдумывают новейшие спектакли. Это и есть бурная театральная жизнь — мечта хоть какого коллектива.
Театр Станиславского остановил работу из-за ковида у служащих
Театр имени Вахтангова встречает свое столетие работой. Лишь вышла одна премьера, уже анонсируется иная, 3-я, 4-ая… Любой из учеников Туминаса готовит премьеру. Капитаны вахтанговцев и Римас Туминас и Кирилл Крок соображают: в самой кошмарной ситуации театр живет лишь тогда, когда работает. Снова же, своими очами лицезрел кипучесть данной для нас жизни. Могу, что именуется, свидетельствовать.
Российский репертуарный театр — это коллектив, жизнь которого описывает один человек. Это быть может режиссер, быть может директор (как на данный момент в «Ленкоме), быть может актер — как в театре Калягина либо не так давно Джигарханяна. Каковой фаворит — такая и жизнь театрального коллектива. Но нет фаворита — нет жизни.
Я желал бы, чтоб и зрители театральные и начальники культуры сообразили этот вывод: если в театре нет фаворита — в нем нет жизни. Осознаете? Жизнь театра останавливается.
Конкретно так происходит в театре «Содружество актеров Таганки» опосля погибели Николая Губенко. По новенькому руководителю никак не могут принять решение. В таковых вариантах принято гласить: «Театр живет в ожидании». Неправда! Театр в ожидании не живет, а погибает. Нет программки — нет театра, есть отдельные спектакли.
Если в театре нет фаворита — в нем нет жизни. Осознаете? Жизнь театра останавливается
Артисты театра молвят, что в недрах коллектива вырос фаворит Мария Федосова. Ее спектакли более любимы зрителями, в их артисты играют с наслаждением и отдачей. Что мешает создать ее управляющим? Как и кто совершенно воспринимает решение о руководстве театром? Что за подводные, неясные, весьма закрытые истории?
Не так давно, правда, случилось исключение из этого правила. Труппа театра Джигарханяна попросила назначить худруком актера и режиссера Сергея Газарова, который когда-то работал в этом театре, и даже, если не ошибаюсь, был его основным режиссером при худруке Джигарханяне. Начальники культуры услышали актеров и назначили Газарова худруком. Получится у него? Не получится? Одному Богу понятно. Но театр призвал для себя худрука, и, означает, коллектив несет куда огромную ответственность за жизнь театра, чем, если б сверху был ориентирован неизвестный варяг.
А сейчас растолкуйте мне: почему, когда ровно таковая ситуация происходит в театре Романа Виктюка, этот коллектив как и раньше живет без капитана?
Должен увидеть, что театр Романа Виктюка — театр совсем отдельный. Роман Григорьевич был ни на кого не схожий режиссер, владел ни на кого не схожим почерком и совсем особой эстетикой. Мне подфартило: Виктюк поставил мою пьесу «Маскарад маркиза де Сада», которая до сего времени идет. И я как создатель был поражен, сколько всего узрел Роман Григорьевич в данной для нас пьесе, как нежданно, весьма по-своему он ее повернул, не растеряв ничего того, что было заложено мной.
Как поменяется меню в русских театрах
Театр Виктюка — это театр открытой театральности, который не притворяется, что он — зеркало жизни. Нет! Он — зеркало фантазий, снов, иллюзий. Это театр, в каком владычествует краса. Если угодно, это не современный театр, а вневременной. Театр про вечное и про вечность. Театр особый, который, очевидно, может раздражать, но может и восхищать. У которого есть свои зрители, свои фанаты и ненавистники. Театр абсолютный жив и полностью особый.
И вот коллектив пишет в инстанции письмо с просьбой назначить художественным руководителям ведущего актера Дмитрия Бозина. Бозин не попросту актер, но правая рука Виктюка, с которым мэтр обожал советоваться. Но, основное, он проникнут данной для нас эстетикой, сиим языком. Он может продолжать традиции известного режиссера, чтоб театр Романа Виктюка не перевоплотился в «очередной коллектив», а остался ни на кого не схожим.
Получится либо нет у Бозина — этого никто не понимает. Но почему не отдать ему шанс? Почему в конце концов не предоставить труппе возможность взять на себя ответственность за жизнь коллектива?
И вот я опять задаю этот же вопросец: как и кто воспринимает решение? Как и кто берет на себя смелость игнорировать просьбу живого, интенсивно имеющегося коллектива?
Театр призвал для себя худрука, и, означает, коллектив несет куда огромную ответственность за жизнь театра, чем, если б сверху был ориентирован неизвестный варяг
В этом случае идет речь не попросту о обычной жизни корабля, которому нужен капитан. И не о размеренной жизни актеров. Но о сохранении и приумножении наследия известного режиссера.