Урегулирование новейшей эры | статьи на kinoreef

Значимость произошедших событий для Южного Кавказа понятна. В протяжении 26 лет там сохранялся статус-кво, установившийся по итогам войны 1993-1994 годов, которая завершилась победой Армении. С того времени расстановка сил и интернациональный контекст абсолютно поменялись, а положение дел в конфликтной зоне — нет. Дипломатичные усилия Рф и остальных государств не давали результата, так как истинной заинтригованности сторон не было. Обе считали себя правыми: Азербайджан — морально (наша земля), Армения — по праву силы (одолели в войне). Все это наслаивалось на обоюдные счеты за беспощадности, творившиеся в прошедшем.

Путин отметил стабилизацию обстановки в Карабахе

В общем, доминировала точка зрения, что решить конфликт методом компромиссов нереально. Потому основное — не дозволить создать это военным методом. А для крайнего нужно поддерживать баланс обоюдного сдерживания, чтобы ни одна сторона не получила решающего перевеса и, соответственно, надежды на военный фуррор. Около четверти века это удавалось. И оформлением этого всего служила ОБСЕ, считавшаяся всепригодной рамкой постконфликтного урегулирования.

В региональном контексте разыгралась партия наподобие традиционной «Большенный игры» XIX века

Конфигурации в мире ускорились с середины 2010-х годов. Тогда сделалось понятно, что либеральный порядок под управлением США и государств Запада (а ОБСЕ — инструмент конкретно этого периода) больше не совладевает с регулированием интернациональных отношений. Предпосылки тому различные — от роста незападных игроков и усложнения всей картины до кризиса снутри самого западного мира. По мере ослабления этого регулирования и эрозии институтов глобализации (а они поддерживали западный порядок) стал расти уровень запросов и амбиций самых различных государств. До этого всего тех, кто считал, что западноцентричное устройство ограничивает их легитимные способности.

Это привело к возникновению намного наиболее демократичного мира. Демократичного не в смысле системы управления в каждой отдельной стране, а исходя из убеждений полифонии и плюрализма различных голосов на мировой арене. Ни в «прохладную войну», когда глобальная политика была зажата в тиски двухполюсной конфронтации, ни опосля нее, когда на куцее время доминирующую роль играл Запад, такового обилия не было. А посреди обилия стали выделяться новейшие силы, претендовавшие на ведомую роль — как минимум в региональном, а время от времени и в глобальном контексте. В предыдущие периоды их самомнение погасили бы сверхдержавы, в XXI веке это сделалось уже нереально.

Какое отношение эти общие рассуждения имеют к Карабаху? Конкретное. Мы смотрим возникновение на сцене Турции как самостоятельного и очень настойчивого игрока. Возвращение Рф к наиболее уверенной наружной политике (восстановление опосля распада СССР), а позже начало переосмысления системы собственных ценностей в новеньком мире. Способность Азербайджана проводить гибкий и довольно равноудаленный курс, по этому у него не было недочета в источниках наращивания военной мощи. Все это привело к возникновению предпосылок для наиболее многовариантной политики по основному региональному кризису. В итоге баланс способностей поменялся так, что эти конфигурации сделали предпосылки для новейшего военного сценария. И финал его оказался другим. Частично и поэтому, что Армения, к примеру, масштаб таковых конфигураций не полностью поняла.

Лавров опешил призыву США прояснить ситуацию в Карабахе

В региональном контексте разыгралась партия наподобие традиционной «Большенный игры» XIX века — пока что без лишнего риска, но с настораживающими тенденциями. А вот в глобальном контексте результат масштабнее. Во время «прохладной войны» хоть какой региональный конфликт рассматривался через призму соперничества 2-ух сверхдержав. Без их роли — в той либо другой форме — не обходился ни один. Опосля «прохладной войны» «соседом всех государств на Земле» (выражение бывшего президента Киргизии Аскара Акаева) стали Соединенные Штаты. Они (и их европейские союзники) считали нужным собственное роль в любом урегулировании. Впрямую либо через западноцентричные университеты вроде ОБСЕ, ЕС, НАТО и т.д. Это было объяснимо, ибо мир жил по законам либеральной глобализации, а определялись эти законы на Западе.

Мы смотрим возникновение на сцене Турции как самостоятельного и очень настойчивого игрока

Карабахское перемирие (а до него — военно-дипломатические маневры вокруг Сирии и Ливии) — пример того, как в урегулировании участвуют лишь те, кого это впрямую касается и для кого это актуально принципиально. Оказывается, что в ряде всевозможных случаев таковой подход намного эффективнее, поэтому что говорят по делу и без сантиментов. И без лишней идеологизации, которая была чрезвычайной в либеральных институтах опосля «прохладной войны». Понятно, что и это не панацея. Но если б в карабахском урегулировании как и раньше полагались лишь на Минскую группу ОБСЕ, из все наиболее темного тупика никто бы не вышел.

Нет, эйфории либо иллюзий нет. Ничего не закончено. Но по последней мере намечен путь, который больше соответствует современному миру — твердому, фрагментированному, но как и раньше тесновато взаимосвязанному.

Добавить комментарий