Премьера прошла в конкурсе Венецианского фестиваля, не без утрат устоявшего перед напором ковида. Конкурс, по признанию очевидцев, был ожидаемо слабеньким, эта картина в нем была приметной вехой и получила Кубок Вольпи за наилучшую женскую роль актрисе Ванессе Кирби. Но все равно удостоилась кисло-сладкой прессы, отдельные плюсы признавшей, но, по-моему, неточно прочитавшей природу и смысл картины.
Театры представили "Пеликана" Стриндберга и новое чтение Агаты Кристи
А ее совершенно нереально измерять обычными мерками и судить, пользуясь принятыми в обыкновенном кино аспектами. Поэтому что этот кинофильм — кардиограмма потрясений настолько личных и мощных, что от хоть какой умозрительности он на галлактической дистанции, и с прохладным носом его лучше не глядеть совершенно. Рассматривать происходящее там хладным мозгом — то же самое, что с эстетической — либо, скажем поточнее, эстетской точки зрения оценивать омертвевшее лицо дамы, потерявшей самое драгоценное. Ну что, вправду, желает сказать дама сиим лицом-маской? А ничего она сказать не желает и не может — просто ушла от жизни куда-то в себя. И лишь она в силах оценить глубину и мрак этого погружения. Мы можем только попробовать — при помощи конкретно такового кинофильма.
В этом смысле картина неповторима: Мундруцо и его жена сценарист Ката Вебер решились поделиться с нами данной для нас глубиной, используя единственный способный на такое язык — язык кино. Их не тревожили огрехи сюжетостроения, задачки и сверхзадачи текстов и образов — они проявили действительность, в какой жили, и если оперировали метафорами, то простейшими, какие и приходят на разум в подобные мгновения.
Шон (Шайа ЛаБаф) — строитель моста в Бостоне, его Марта (Ванесса Кирби из телесериала "Корона") ожидает малыша, оба полны нежности друг к другу, оба с экстазом ловят биение сердца будущей дочки, готовятся к новенькому витку домашнего счастья. Это предощущение счастья передано в кинофильме так трепетно и тщательно, в таковых микродвижениях рук, тел, взора, что зритель полностью вовлечен в рутинные, кажется, переживания героев, он уже с ними, он ими стал.
И это принципиально, чтоб пережить предстоящее. Поэтому что мы становимся очевидцами интимнейших действий, провождающих возникновение на свет новейшего человека. Много физиологии. Много моментов, когда и для тебя на физическом уровне больно это созидать, это сопереживать. Марта предпочла рождать дома, и вызвана акушерка. Рачительная дама с внимательным взором, по всем признакам опытнейшая, понимающая, способная соболезновать (Молли Паркер из телесериала "Карточный домик"). Ее ли вина, что в крайний момент все обернулось катастрофой — о этом совместно с героями будем мыслить весь кинофильм.
Наисильнейшая по чувствам сцена родов составляет его 1-ый акт. Акт 2-ой — мрак и пустота, в которую погрузилась любящая пара, крах надежд и ожиданий: утрата новорожденной равна окончанию жизни. Восполнить пустоту нечем. Даже простые физиологические акты близости стают невозможны, нежность сменяется отчуждением, если не омерзением. Идут сцены с мамой (чуткая Эллен Бёрстин), спорят о том, что созодать с телом малышки, как похоронить, как верно написать ее имя на могильной плите — все те тягостные заботы, о которых в обыкновенной жизни стараются не мыслить. Хоть какой разговор срывается в истерику, поступки нелогичны, все непредсказуемо. Эту часть кинофильма критики бранят за внешнюю хаотичность и внутреннюю неподвижность — что так и есть, если ожидать "кино деяния". Но это "кино состояний", редчайшая птица на экранах новейшего века. И оно с большой силой передает это чувство прервавшейся жизни, где лихорадочно ищешь новейших опор и ориентиров, но их нет.
5 вопросцев о продолжении телесериала "Секс в большенном городке"
3-ий акт — о том, как восстанавливается душа человека. Как освобождается от темных порывов — в этом случае от иссушающей жажды мести. Назревает трибунал над акушеркой, допустившей профессиональную ошибку. Трибунал, опосля которого будет сломана еще одна жизнь. И опять-таки мы совместно с героиней отыскиваем мучительнейшее из решений. Ее финишный монолог в суде стал чувственным апофеозом третьего акта картины и еще одним объектом критики: он очень припоминает морализующие монологи времен соцреализма, когда торжествует тяжелая, но нравственно идеальная справедливость.
Не понимаю, не понимаю… Для меня "нелогичная логика" поведения мятущихся персонажей — и есть предмет кинофильма, его основная тема, тут его саспенс и его интуитивные прозрения. Даже благостный конец, метафорически педалирующий тему исцеления и возрождения, мне, зрителю, дорог как чувственный результат запредельных человечьих страданий, как веками освященный путь искусства через тернии к звездам. И мне совсем не необходимы тут режиссерские кунштюки, имеющие в виду быть во всем необычным. И "раздражающие метафоры" в виде достроенного к концу моста либо оживающих яблоковых семян перестают быть просто художественным приемом и встают в ряд тех духовных опор, которые в трагические минутки жизни подсознательно отыскивает хоть какой из нас. Чтоб жить далее.
Кинофильм сейчас доступен в Рф с русскими субтитрами на стрим-платформе Netflix.