Но эта цифра несопоставима с иной — опосля самороспуска СССР практически 26 миллионов возможных россиян осталось за пределами Русской Федерации, за одну ночь превратившись из государственного большинства в национальное меньшинство во всех странах новейшего зарубежья. Такие масштабные процессы очень редки в истории людской цивилизации. И судьба 26 миллионов — всех вкупе и всякого в отдельности — была исполнена драматизма.
Швыдкой: С юными нужно говорить честно, не опасаясь противных вопросцев
Острота препядствия состояла в том, что все новейшие страны, в одночасье показавшиеся на постсоветском пространстве, начали строить национальные страны. Они прощались с русским прошедшим, часто путая антисоветскую и антирусскую риторику, заботясь до этого всего о гражданах, как принято гласить, титульной национальности. То, что еще не так давно чудилось естественным и фактически нескончаемым, нашло свою хрупкость. "Величавая дружба народов", "единая историческая общность" перетерпели губительные трансформации, не выдержав падения Русского Союза.
Этот процесс очень болезненно принимали в Москве, что было полностью естественно. И дело не только лишь в том, что в самой многонациональной Русской Федерации начиная со 2-ой половины 1980-х годов наблюдались этнические противоборства, часто в очень конструктивных формах. Еще наиболее болезненным было то, что в отличие от остальных вновь образованных стран Наша родина не ощущала себя бенефициаром от распада СССР. Напротив, в стране не было эйфории от того, что от нее отделились прибалтийские, центрально-азиатские и закавказские республики, которые, к слову сказать, в русское время жили лучше РСФСР.
Интерес соседей, которые поновой обустраивали географические и исторические места, ворачиваясь не только лишь к досоветскому прошлому, да и к тому, что определяло их бытие еще до их вхождения в состав Русской империи, вызывал обоснованную зависть. И не наименее понятное раздражение. Тем наиболее что вопросец о положении российских во всех новейших государствах, кроме Белоруссии, становился предметом политической дискуссии. Никто не мог полагать, что предсказания А. И. Солженицына, находящиеся в его известной статье "Как нам обустроить Россию?", которая была размещена в июле 1990 года, вызвав по наименьшей мере недопонимание, в январе 1992 г. покажутся несбывшейся мечтой.
Они прощались с русским прошедшим, часто путая антисоветскую и антирусскую риторику
От Рф отделились не только лишь 12 республик, как предлагал создатель статьи, но все 14, включая Украину и Белоруссию, которые Солженицын считал частями исторической Руси. Их отделение от Рф было стратегически принципиальным для Запада. Не случаем Збигнев Бжезинский не раз гласил, что Наша родина с Украиной и Белоруссией — как и раньше империя, а без их — всего только независящее правительство. Солженицын был прав, когда считал, что Наша родина обязана высвободить "сама себя для драгоценного внутреннего развития", да и он не предвидел настолько быстрого и катастрофического развития исторических событий.
Вот еще одна приметная цитата: "Да окраины уже реально отпадают. Не ожидать же нам, когда наши беженцы хаотично хлынут оттуда уже миллионами". Замечу, что "наши беженцы" покидали стремящиеся к независимости союзные республики СССР уже в конце 1980-х. Азербайджано-армянский конфликт, действия в Центральной Азии почти всех принудили задуматься о переезде в Россию. Ну и в самой Рф началась внутренняя миграция российских с Северного Кавказа в центральную часть страны. Это получило массовый нрав сначала 1990-х, притом что сама Наша родина, находящаяся в сложнейшем экономическом и политическом положении, была не готова принять такое количество "наших беженцев". Не находя прибежища в исторической метрополии, почти все перебирались в страны "старенького зарубежья".
Швыдкой: Юзеры соцсетей желают не попросту публичности, да и диалога
Сейчас просто гласить о том, что, не раскрыв объятия "нашим беженцам", новенькая русская власть впала в грех безразличия к страждущим ее помощи. Но тогда, в 90-е годы прошедшего века, которые сейчас принято подвергать жесточайшей критике, власть вынужденно сосредоточилась на действиях внутреннего развития, занимаясь созданием новейших политических, экономических и соц институтов — они определяют нашу жизнь и доныне. Необходимо было решать насущные вопросцы, отыскивать решение тяжелейших заморочек, которые вызывали острые социальные конфликты.
Как досадно бы это не звучало, боли "наших беженцев" заглушались наиболее близкими кликами от остальных болей, которые тоже добивались утоления. Наша родина пробовала защищать собственных малышей, оказавшихся на чужбине, различными методами, создавая программки поддержки сограждан, запуская проекты переселения их в метрополию. Но, признаемся, все это было изготовлено уже тогда, когда большая часть наших сограждан разлетелась по белу свету. Мы нередко вспоминаем слова Ф. М. Достоевского о "глобальной отзывчивости", которая есть важная черта нашего народа. Горько сознавать, что она отступает в моменты, когда мы увлечены "драгоценным внутренним развитием".
Глупо дуться на прошедшее. Оно уже сделалось частью нашего реального
Со времени самороспуска СССР прошло без малого 30 лет, но, ворачиваясь к прошлому, поновой переживаешь все те же мучения и боли. Не из-за жажды самобичевания, а из желания отыскать прощение. Глупо дуться на прошедшее. Оно уже сделалось неотъемлемой частью нашего реального, нас самих, если угодно. Его не забудешь, вроде бы кому-то ни хотелось его переписать. И постоянно теплится надежда, что это поможет будущему.