Широкой публике, но, его имя встречалось (и чуть ли запомнилось) лишь в титрах телефильма «На всю оставшуюся жизнь», где Вахтин был соавтором сценария по повести собственной мамы Веры Пановой, и на афише столичного театрального шедевра по его своей повести «Одна полностью счастливая деревня». И то и это поставил Петр Фоменко. Фактически, он и напомнил о Вахтине.
Выжутович: Прожиточный минимум обновит черту бедности
Борис Вахтин родился в Ростове на дону-на-Дону, где его отец, тоже Борис, работал своим корреспондентом «Комсомольской правды». В 1935 году Бориса-старшего арестовали как троцкиста и в 1938-м расстреляли. Панова, боясь преследований, перебралась с детками из Ростова-на-Дону в с. Шишаки Полтавской области. Позднее, уже во время войны, ей получится переправить деток в Пермь.
В 1947 году Борис-младший переезжает к мамы в Ленинград. В 1949-м поступает на китайское отделение восточного факультета ЛГУ. Потом работает в Ленинградском отделении Института народов Азии АН СССР. Кончает институт и поступает в аспирантуру. Обучается у академиков В. М. Алексеева и Н. И. Конрада. Будучи аспирантом, совместно с этнографом Р. Ф. Итсом составляет для серии «Литературные монументы» книжку «Эпические сказания народов Южного Китая». В 1959 году защищает кандидатскую, часть которой позже включает в свою монографию «Страна Хань. Очерки о культуре старого Китая». В 1959 году выходят его переводы «Юэфу. Из старых китайских песен».
Посреди 50-х отпрыск неприятеля народа Вахтина и три раза лауреата Сталинских премий Пановой начинает писать прозу. «Он вошел в литературу конца 1950-х — начала 1960-х годов вольной, раскрепощенной походкой, без оглядки на официоз и на моду, — отмечает петербургский критик Марк Амусин. — Основное его произведение тех пор — «Три повести с 3-мя эпилогами» — можно разглядывать как своеобразную декларацию независимости. Независимости не только лишь от норм кондового и господствовавшего социалистического реализма, да и от канонов российской традиционной литературы, на которые в ту пору ориентировалось большая часть добросовестных и взыскательных создателей».
В культурном пейзаже русского двадцатого столетия Борис Вахтин — фигура настолько же значимая, сколь и недооцененная
В 1964 году совместно с Владимиром Марамзиным, Игорем Ефимовым и Владимиром Губиным Вахтин сделал литературную группу «Горожане». Позднее в нее вошел Сергей Довлатов. «Горожане» манифестировали обновление российского языка и возлагали надежды на официальное признание. Довлатов, знавший Вахтина по «Городским жителям», в собственной книжке «Ремесло» эскизно накидал его портрет: «Мужественный, энергичный — Борис очень к для себя располагал. Излишняя театральность его манер порою вызывала издевки. Но же — издевки потаенные. Смеяться открыто не решались. <…> Мне понятно, что Вахтин сделал много хороших поступков простого прозаического толка. <…> К нему шли жертвы всяческих беззаконий. Еще мне импонировала в нем черточка ленивого барства. Его постоянная готовность раскошелиться. Другими словами практически — заплатить за всех…».
В 1964 году Вахтин выступил на суде в поддержку Иосифа Бродского. В 1966-м во время суда над Андреем Синявским и Юлием Даниэлем вел записи, позднее вошедшие в «Хронику текущих событий». В 1974 году привлекался очевидцем по делу Владимира Марамзина и Миши Хейфеца (они преследовались за составление для самиздата машинописного собрания сочинений Бродского в 5 томах). Свою добровольческую вовлеченность в чужие заботы и несчастья Вахтин растолковал в размещенном опосля его погибели эссе «Письма себе» (написано в 1967 г.):
Выжутович: Массовых увольнений во всех отраслях, быстрее всего, не будет
«В осеннюю пору началась травля поэта Бродского. Я не много знал его тогда. В компаниях он был нервен и неточен, речь опережала идея, он создавал воспоминание человека капризного и ненадежного. Но незадолго до того, как его начали травить, мы повстречались с ним с глазу на глаз, и он поразил меня. Четкий и добросовестный впереди себя в любом слове, с необычно ясным мозгом и огромной даровитостью, он сохранил самого себя, не скрываясь ни за какой из личин, которые к тому времени я отлично — до утомления и скукотищи — знал. Это было человеческое лицо посреди масок. До сего времени я не люблю встречаться с ним в компаниях и ценю те немногие минутки, которые мы проводим вдвоем.
Нереально было сохранить свое лето, и я вмешался в тот шабаш, который начался вокруг Бродского, играя в нем роль подсобного черта. Это привело к появлению новейших и невеселых связей меж мной и суетой. Я получил квалификацию «приличного человека» и «прогрессивно-мыслящего» и нежданно себе стал вовлекаться во огромное количество чужих хлопот, дел и несчастий. Отрешиться от роли я уже не мог — это было бы настолько же неэтично, как доктору — отрешиться посодействовать нездоровому».
В 1964 году Вахтин выступил на суде в поддержку Иосифа Бродского
С 1977 года рассказы и повести Вахтина печатались в эмигрантских журнальчиках. А в 1979-м с повестью «Дубленка» он стал одним из создателей известного неподцензурного альманаха «Метрополь». Погиб в Ленинграде 12 ноября 1981 года, от второго инфаркта. Похоронен на кладбище в Комарово.
Был ли Вахтин диссидентом? Быстрее нет, чем да. Нонконформист — наиболее четкое слово. Добросовестный русский нонкомформист, которому обязанность подкармливать семью мешала бросить казенную службу, а людская порядочность не позволяла соучаствовать во ереси.