Но сначала объясним, что такое автофикшн. Этот термин придумал в 1977 году французский писатель и эссеист Серж Дубровский, дав это определение своему роману "Сын" (Fils). Термин состоит из двух слов: авто (сам) и фикшн (вымысел). Грубо говоря, автофикшн — нечто среднее между мемуарами и литературой. Однако грубое объяснение ничего не объясняет.
Если автофикшн — это мемуары, возвысившиеся до художественной прозы, то даже в классической русской литературе мы найдем немало тому примеров. "Былое и думы" Александра Герцена. "Детские годы Багрова внука" Сергея Аксакова. Или две трилогии Льва Толстого и Максима Горького ("Детство", "Отрочество", "Юность" и "Детство", "В людях", "Мои университеты").
Но можно ли сказать, что это автофикшн? Нет.
Что бы ни говорили умное про этот жанр, но автофикшну всегда сопутствует скандальность. Например, Анатолий Мариенгоф "Роман без вранья". Повествование об их с Сергеем Есениным похождениях, в котором, разумеется, очень много вранья. Или "Это я — Эдичка!" Эдуарда Лимонова. Написано еще в 1976 году в Нью-Йорке русским эмигрантом, который ненавидит Нью-Йорк и любит себя, впрочем, тоже до какого-то патологического отвращения.
Что бы ни говорили умное про жанр автофикшн, ему всегда сопутствует скандальность
Но если мы возьмем, скажем, воспоминания Константина Симонова "Глазами человека моего поколения. Размышления о Сталине" — книгу, которая была опубликована уже после смерти автора в 1988 году и вызвала серьезный читательский резонанс, то к автофикшну это никак не пристегнешь. Симонов не писал этот текст, рассчитывая поиграть с собой и уж тем более со Сталиным как с персонажами художественной прозы. Еще меньше он думал кого-то эпатировать. В этой исповеди много личного, даже покаянного, но нет ни малейшего расчета выиграть некий условный литературный приз.
В основе автофикшна лежит еще одно очень модное сейчас понятие "каминг-аут" (coming out: "выход", "раскрытие"). В более широком смысле это добровольное раскрытие перед кем-либо своей истинной сущности. "Вот я сейчас вам всем расскажу, какой я подлец!" В узком смысле, в каком, собственно, этот термин сейчас и используют, это публичное раскрытие своей сексуальной ориентации или гендерной принадлежности. В последнее время каминг-ауты стали повальным явлением в мире "звезд" кино и шоу-бизнеса. Ну а если "звезда" после публичного заявления о своей истинной "сущности" еще и книжечку напишет, то вот вам готовый автофикшн. Потому что все там будет вроде бы ужасно искренне, но вымысла, а проще говоря вранья, там будет гораздо больше. Таков уж закон у этого коварного жанра. Ты вроде пишешь о себе предельно открыто, но в то же время играешь с собой как с персонажем и, даже если говоришь о себе страшные вещи, все равно между строк любуешься собой. Ибо что за писатель, который не любит своего героя?
Павел Басинский: Я — фанатик романа "Анна Каренина", читал его десять раз
В этом, повторюсь, коварство жанра автофикшн. Как это ни грустно, но традиционный герой художественной прозы за несколько веков своего существования сильно постарел и утратил привлекательность. Он (она) уже не вызывает таких ярких и непосредственных эмоций у читателей, которые когда-то вызывали персонажи Флобера, Стендаля, Диккенса, Толстого или Достоевского. Он утратил тот романтический ореол, который восхищал в героях Горького и Лондона. Мы не верим в его экзистенциальные откровения и пессимистический взгляд на мир, как верили в аналогичные переживания героев Ремарка и Хемингуэя. Мы сейчас вообще мало во что верим. Или верим в то, во что верить как раз не следовало бы.
Вот статистика, которую приводит Ozon, называя самые популярные у россиян книги последнего десятилетия. Лидер по числу продаж — книга "Хочу и буду" психолога Михаила Лабковского. С момента выхода в 2017 году ее купили более 100 тысяч раз. На втором месте стоит "7 навыков высокоэффективных людей" американского коуча Стивена Кови. На третьем — "Тайная опора. Привязанность в жизни ребенка" Людмилы Петрановской.
Романисты, где вы — ау?!
Это еще не значит, что традиционные романы не пользуются спросом. Каждый год в мире выходят тысячи романов — семейных саг, романов воспитания, любовных, подростковых романов и прочее, и прочее, и прочее. Кто-то же их издает, и кто-то их покупает. Некоторые из них становятся бестселлерами. "Лавр" Евгения Водолазкина, "Обитель" Захара Прилепина, "Зулейха открывает глаза" Гузель Яхиной — называю только отечественные примеры.
Тотальная победа жанра автофикшн будет означать смерть литературы как таковой
Но есть, как говорится, тенденция. Интерес к традиционной серьезной художественной прозе постепенно угасает. И вот здесь спасительной соломинкой оказывается автофикшн. Причем на этом поле явно лидируют женские авторы (кажется, сейчас надо говорить "авторки"). Женщинам терять нечего. Поле традиционной романистики за пять веков ее существования настолько вытоптано мужчинами, что лучше искать свою поляну. Как минимум две книги писательниц вызвали в последнее время повышенный интерес: "Посмотри на него" Анны Старобинец и "Рана" Оксаны Васякиной. Книги разные, но общее в них одно — полное женское откровение по поводу предельно женских проблем. Каких именно — говорить не буду, боюсь сказать что-то не то, а сейчас это рискованно.
Так почему же автофикшн не нужен? Название статьи Куприянова, конечно, провокативно. Он прекрасно знает, что все жанры хороши, кроме скучного. Но суть его мысли в том, что тотальная победа жанра автофикшн будет означать смерть литературы как таковой. Едва ли это произойдет в ближайшее время. Но, как говорится, тенденция есть…